Chapter 30

 А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих.

 И сила рук их к чему мне? Над ними уже прошло время.

 Бедностью и голодом истощенные, они убегают в степь безводную, мрачную и опустевшую;

 щиплют зелень подле кустов, и ягоды можжевельника--хлеб их.

 Из общества изгоняют их, кричат на них, как на воров,

 чтобы жили они в рытвинах потоков, в ущельях земли и утесов.

 Ревут между кустами, жмутся под терном.

 Люди отверженные, люди без имени, отребье земли!

 Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их.

 Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим.

 Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду пред лицем моим.

 С правого боку встает это исчадие, сбивает меня с ног, направляет гибельные свои пути ко мне.

 А мою стезю испортили: всё успели сделать к моей погибели, не имея помощника.

 Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня.

 Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако.

 И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня.

 Ночью ноют во мне кости мои, и жилы мои не имеют покоя.

 С великим трудом снимается с меня одежда моя; края хитона моего жмут меня.

 Он бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел.

 Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне, --стою, а Ты [только] смотришь на меня.

 Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня.

 Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня.

 Так, я знаю, что Ты приведешь меня к смерти и в дом собрания всех живущих.

 Верно, Он не прострет руки Своей на дом костей: будут ли они кричать при своем разрушении?

 Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных?

 Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма.

 Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали.

 Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу.

 Я стал братом шакалам и другом страусам.

 Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара.

 И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя--голосом плачевным.